Вдохновительница

“Деля с кем-то постель, ты непременно напрашиваешься на сомнительные процедуры, вроде лежания на крошках или соревнования по перетягиванию одеяла. Сегодня нас балуют разнообразием - тянут со стороны ног. Ну, сейчас я покажу этому... Этой... сутулой тётке в простыне...”

Мария тихо ахнула и села, машинально натянув одеяло на себя. Такие события надо приветствовать должным образом - с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами, ибо не всякий день видишь наяву то, что ранее являлось только во сне. Муза, как и обещала, явилась воочию.

Дождавшись, пока она проморгается, муза выразительно нахмурила брови и кивнула на постель справа: не разбуди, после чего тихо выскользнула из комнаты. Первый испуг быстро прошёл, оставив после себя лишь любопытство и то самое дивное ощущение, которое возникает, когда сознание прикрывает лавочку, отказываясь давать рациональную оценку происходящему. Мария осторожно выбралась из постели и проследовала за гостьей.

Муза не была сутулой. В коридоре она с явным наслаждением расправила крылья и легко воспарила, насколько позволял потолок. Плеснули края туники, той самой, что спросонья показалась простынёй, крыло легко коснулось щеки. Опускаясь на пол, она развернулась лицом к девушке, одарив её приветливой улыбкой.

Некоторое время обе молчали. Муза совершенно беззастенчиво рассматривала её, склонив голову к плечу. Мария не осталась в долгу и тоже добросовестно таращилась на утреннее видение.

- Ты очень красивая, - заявило видение, явно довольное осмотром.

- ...кто бы говорил...

- Это хорошо, - продолжила муза, явным образом игнорируя её замечание. - Это просто великолепно! Он наверняка уже безумно влюбился, - и добавила со значением. - Пойдём на кухню. Я сварила кофе.



***



К кофе прилагался завтрак - омлет в виде сердечка, какой-то салатик с хитрым соусом и пара дымящихся тонких хлебцев с семечками.

- Очень интересно, - пробормотала Мария. - Вот уж не думала, что музы готовят завтраки.

В ответ муза, которая уже успела грациозно опуститься на стул и взять чашку, рассмеялась:

- Да что ты говоришь? Пять минут назад ты не верила в моё существование, а сейчас уже решаешь, что для меня естественно, а что нет. Ох уж эти стереотипы... Ну, что ты стоишь? Не отказывай мне в удовольствии угостить тебя завтраком.

Фыркнув в ответ, Мария заняла свободный стул. Она всё ещё не решила, как относиться к происходящему, но придраться было не к чему. При всей своей необычности, утренняя гостья вела себя вполне дружелюбно.

Расправляясь с салатиком, она продолжила изучать сидящее напротив существо. В том, что перед ней не человек, не было никаких сомнений. Даже если не обращать внимания на крылья - люди так не двигаются, не замирают надолго в нарочито картинной позе.

Казалось, перед ней статуя, которая время от времени ненадолго оживает, чтобы изобразить новое чувство и снова окаменеть. Ни единое движение музы не было простым: она не летала, а парила, не сидела, а восседала, не смотрела, а устремляла взор. А уж глаза её... У людей не бывает немигающих глаз цвета лазури, зрачки которых даже днем горят бешеным оранжевым светом. Пламя, готовое в любой момент вырваться с обратной стороны этого зеркала души, не сулило ничего хорошего.

- Что-то мне не верится, - заявила Мария, когда дело дошло до кофе, - что ты разбудила меня в такую рань с целью всего лишь угостить завтраком. Поболтать можно было и во сне, как раньше.

Муза снова улыбнулась. Ещё один красивый, тщательно выверенный жест. Она словно следовала некоему канону: чтобы произвести на собеседника хорошее впечатление, надо именно вот так поднять уголки губ, обнажить именно вот столько зубов и вот так склонить голову. Однако, за внешней приязнью улыбки отчётливо проступала нервозность. Не прекрасная статуя - натянутая серебряная струна, способная как породить небесной красоты мелодию, так и в любой момент лопнуть с противным визгом, запечатлевая рубец на руке музыканта.

- У меня для тебя две важные новости. Сообщи я их во сне - ты бы совершенно справедливо решила, что тебе всё приснилось.

- Хм, пожалуй, ты права...

- Во-первых, тебе пора уходить, девочка. Самое время, - заявила муза.

- Это ещё почему?

- Он уже без ума от любви, а тебе пока ещё всё равно, чем кончится эта интрижка. Нет, ты не кипятись, дослушай. Он поэт. Таким, как он, необходимы новые сильные чувства. Я очень благодарна тебе за то, что ты снова воспламенила его душу, но... - муза сделала эффектную паузу и изобразила светлую печаль. - Если вы продолжите, то ты полюбишь его, окружишь заботой и вниманием. Сделаешь счастливым.

- А что в этом плохого?

- Поэт, - провозгласила муза, - Не должен быть счастлив или, хуже того, доволен. Что интересного может написать довольный поэт? Да ничего! Их святая обязанность - переживать и гореть чувством. А моё призвание - обеспечить ему такое состояние духа. И вот, я прошу тебя: уходи. Так лучше для всех. Я знаю, тебе сейчас неприятно на это соглашаться, но ещё пара дней - и будет больно, а я не хочу, чтобы ты страдала.

- А если я не соглашусь?

- Это будет очень печально. Его душевный подъем пройдет зря. Если ты думаешь, что я буду молча наблюдать за этим... - очарование окончательно покинуло улыбку музы, оставив после себя лишь недобрый оскал. - Я могу вдохновить на разное. Он такой же, как все люди, в том смысле, что в душе у него достаточно дряни. Мне ничего не стоит дать этому проявиться, - муза помолчала, внимательно рассматривая пустую чашку, и продолжила, уже тише. - Одна упрямая девчонка цеплялась за него целый месяц. А уж что он вытворял... Самое обидное - пропал такой порыв... Не делай этого, ладно? Я знаю, ты упрямая. Но... - она перешла на сбивчивый умоляющий шёпот. - Прошу тебя, ведь тебе пока ещё всё равно. Вокруг полно хороших парней, а он такой один. Уходи. Пожалуйста!

Муза замолчала и воззрилась на неё с ожиданием. Мольба в этих нечеловеческих глазах выглядела так же дико, как и резкие смены тона - дружелюбие, угрозы, отчаяние. Будь она человеком, можно было бы заподозрить безумие.

Мария молчала, обдумывая ситуацию. Не то, чтобы ей было наплевать, но нынешнее увлечение, пожалуй, и впрямь не стоило того, чтобы проверять, на что способно это странное существо.

Время шло. Застывшее напротив прекрасное изваяние оставалось неподвижным. Лишь пламя в глубине не умеющих моргать лазурных глаз постепенно разгоралось. Гневом? Нетерпением?

- Хорошо, - решилась она. - Но я бы хотела иногда видеться с ним.

- Конечно! - просияла муза с явным облегчением. - Через пару месяцев - запросто. Но сегодня тебе лучше не... Ох...

Проследив за остановившимся взглядом собеседницы, она воззрилась на свою руку и осеклась. Между изящных пальчиков сочилась тёмная кашица кофейной гущи пополам с перемолотым в песок фарфором - всё что, осталось от чашки, которую она стиснула в кулаке во время напряженного ожидания.

- Это от волнения, - смущённо потупясь пояснила она и замолчала.

- Э-это... Пустяки, бывает,- наконец выдавила Мария. - А что насчёт второй новости?

- Тебе посвятят невиданной красоты поэму. Теперь точно посвятят...



***



Оставшись одна, муза тщательно уничтожила следы раннего завтрака и вернулась в спальню, держа в руках несколько предметов, которые тайком позаимствовала у Марии. Расчёску она положила на тумбочку у кровати, перчатки - на подоконник. Капнула духов на пустующую подушку, легко нырнула под одеяло и замерла, всматриваясь в лицо поэта.

- Мой, - едва слышно прошептала она. - Снова мой и ничей больше.

Однако, постель согрелась уже достаточно. Пора было начинать. Она положила руку на плечо спящего, поцеловала его в лоб. Он улыбнулся и не открывая глаз попытался обнять её, но рука встретила пустоту. Там, где только что лежала муза, тихо опадало одеяло.

Поэт проснулся, ещё не зная о том, что сегодня он обречен создать шедевр.



Илл. Анастасия Тарасова


 <<< Пепел        Герой в отставке >>>