Знамение

Мэр Кёниге давно устал лавировать в толпе, уворачиваться от повозок и перепрыгивать через разложенные на земле тюки и ящики. Его новый камзол пропитался потом и был порван в нескольких местах, а щегольской бархатный берет потерялся при первом же падении, однако состояние одежды волновало его сейчас в последнюю очередь. Мэр спешил, мысленно кляня себя за то, что слишком стар и грузен для бега. Ему казалось, что если он поторопится, то успеет что-то изменить.

Суета сворачивающегося табора лишь казалась хаотичной. В ней каждый человек и предмет знали своё место и направление, никто не путался под ногами у остальных, не толкался и не мешал. Видя, что он торопится, бродяги уступали дорогу и даже пару раз помогли удержать равновесие, когда Кёниге спотыкался. Он лишь поспешно кивал в ответ и нёсся дальше. На благодарности дыхания уже не хватало, и он страшно стыдился своей бестактности по отношению к учтивым обитателям табора.

Добравшись до места, где ещё вчера стоял дворец, он остановился, тяжело переводя дух и начал озираться в поисках Предводителя. Тот уже приближался, ведомый девчушкой, которая что-то живо объясняла ему на ходу, показывая на Кёниге.

- Здравствуйте, господин мэр.

- Присаживайтесь, пожалуйста.

Обернувшись, Кёниге обнаружил пару мальчишек, один из которых тащил легкое складное кресло, а другой - кувшин и большие глиняные кружки. Он сел, с наслаждением вытянув гудящие от напряжения ноги и сделал первый глоток пива, наблюдая, как напротив него раскладывают столик и точно такое же кресло для Предводителя. Подошедший вождь бродяг улыбнулся, жестом пресёк его попытку подняться для приветствия, пожал руку и устроился напротив. Пива он налил себе сам.

- Что происходит, Эрхе? - выпалил мэр, едва дождавшись пока все удалятся за пределы слышимости. - Почему табор снимается?

Предводитель отсалютовал ему кружкой и отхлебнул пива. Эрхе всё ещё улыбался, но когда он заговорил, веселья в голосе не чувствовалось.

- Пришло время уходить, - сказал он. - Не беспокойся, все, кто связан контрактами и другими обязательствами, останутся до истечения срока.

Этого можно было и не говорить. Бродяги очень серьёзно относились к обязательствам, и всегда доводили дела до конца.

- Почему? Ещё вчера вы никуда не собирались. Ты что, подписал охранный контракт на полгода, заранее зная, что сегодня вы уходите?

- Нет, - грустно улыбнулся Эрхе. - Я получил Знамение лишь сегодня утром и очень рад, что этого не случилось вчера. Теперь у тебя есть полгода на то, чтобы принять меры по защите границ без нашей помощи.

Знамение! Это было кошмаром для любого правителя, на которого свалилось счастье в виде табора бродяг. Лучших соседей пожелать было невозможно: дружелюбные, умные, изобретательные, предприимчивые, а в случае надобности - превосходные бойцы. Они располагались там, где никому не мешали, быстро осваивали язык и культуру коренного населения и делали всё возможное, чтобы не доставлять соседям беспокойства. Они могли сидеть на месте от нескольких недель до пары поколений - торгуя и заставляя цвести даже самую неблагодарную землю, уча и учась, сражаясь плечом к плечу и помогая в случае невзгод.

Богатство окрестных земель, благодаря их энергии и знаниям, взлетало до небес, а на границах воцарялся мир. Даже самые неспокойные соседи сидели тихо. Одни хотели, чтобы табор, когда придёт время, откочевал к ним, а другие помнили что обычай велит бродягам во время переходов разорять земли тех, кто поднял на них оружие. Деньги рекой лились в казну и города выходили из берегов, растекаясь далеко за пределы привычных стен.

Увы, любой Золотой Век имеет свой предел, и в случае с бродягами он завершался после получения Знамения. Спустя считанные часы после него на месте их передвижных городов не оставалось даже мусора. Каждый дом, равно как и каждый предмет в этом доме, легко разбирался, быстро упаковывался и легко транспортировался.

- Знамение...

Мэр помолчал, подбирая слова. Никаких разумных доводов, способных заставить их остаться, в голову не приходило. Нет, они ни за что не согласятся. Бродяги помешаны на своем Предназначении. Даже пытаться не стоит.

- Ты знаешь, как сильно я хочу, чтобы вы остались, мой старый друг, - наконец вздохнул он. - А я знаю, что за всю историю ещё никому не удалось убедить вас остаться...

- Так и есть, - кивнул Эрхе.

- ...поэтому я изо всех сил постараюсь не пытаться тебя уговаривать.

- Спасибо. Ты не представляешь, как трудно дается каждое “нет” в таких разговорах.

- Я всю жизнь ждал и боялся этого момента. Надеюсь, это поможет мне пережить ваш... и твой уход. Но ты можешь хотя бы сказать, что это за Знамение такое? Что это было? Вещий сон? Гром с молниями? Что?

Эрхе ответил не сразу. Несколько мгновений он внимательно изучал Кёниге, словно пытаясь решить, стоит ли отвечать, после чего спокойно произнес:

- Сегодня утром мальчик лет шести бросил в меня грязью и обозвал вонючим бродягой и нищебродом.

Мэр не поверил своим ушам. Сначала он принял это за некое иносказательное вступление, однако продолжения не последовало, и он почувствовал, как ярость и обида медленно закипают в нем.

- Мальчишка? Всё это из-за сопливого пацана, который кидается грязью?

Ответом был молчаливый кивок.

- Что за глупости? Да я... сам лично ... - от волнения он не находил нужных слов, - я собственноручно поймаю гадёныша и высеку так, что месяц сидеть не сможет! Ты только покажи мне его, я...

- Ни в коем случае! - покачал головой Предводитель. - Ребёнок не виноват. Ты-то как полагаешь, это он сам придумал или воплощает то, на что не решились взрослые? А слова? Он сам их придумал или повторяет услышанное от старших?

- Пожалуй, ты прав... Знаешь что я сделаю? Я найду родителей... Всю семью! Прикажу вышвырнуть в пустыню вместо вас. Или повешу... Нет, я их...

- И что ты скажешь остальным? Что так будет со всяким, кто будет плохо думать о бродягах? Прокричишь с балкона ратуши и пошлёшь глашатаев повторить твои слова всем, кто их не слышал? Карать за мысли - это как тушить пожар хворостом.

- Ну и пусть тогда думают. Какое это имеет значение?

- Большое, дружище. Увы, слишком большое. Мысли - начало поступков. Мы, бродяги, предпочитаем уходить после первого, а не после второго. Рано или поздно кто-нибудь окажется достаточно глуп, чтобы попытаться нам навредить, а мы в долгу не останемся. Если мы уйдем сегодня, все будут помнить, как хорошо было, когда рядом жили бродяги и насколько хуже стало, когда они ушли. Разве лучше будет, чтобы люди помнили вражду? Рано или поздно любой народ перестаёт ценить те выгоды, которые дает сосуществование...

- Поверить не могу, - взревел Кёниге, нисколько не заботясь о том, что его теперь слышат лишние уши. - Всё это из-за того, что кто-то нёс чушь в присутствии шестилетнего пацана! Что за бред? Эрхе, вы не можете нас покинуть из-за чьей-то дурацкой болтовни! Вы знаете, как мы вас любим и уважаем. Всем известно, что никакой ты не нищеброд, а бродяги - друзья. Как вы можете бросать нас из-за такой ерунды?

Эрхе жестом попросил его замолчать. Разлил остатки пива по кружкам и отсалютовал мэру:

- За твой народ, почтенный Кёниге! Ты можешь гордиться своими людьми, друг мой. Восемьдесят пять лет и двадцать четыре дня мы жили бок о бок как одна семья, и это много, намного больше, чем обычно. Мы не перестанем быть друзьями именно потому, что бродяги уходят вовремя. Спустя несколько поколений мы вернёмся и всё ещё будем друзьями. Жаль, конечно, что нас с тобой уже не будет на свете.

- Но из-за болтовни одного-единственного идиота...

- Уже не одного. Ребёнок слышал слова, предназначенные для ушей другого. Если бы кто-то одёрнул говорившего, малыш не воспринял бы сказанное как должное. Однако, ответом было, в лучшем случае, молчаливое согласие. Конечно, человек мог просто ворчать под нос, но рано или поздно он этой мыслью поделится.

Мэр вздохнул, заглянул в опустевший кувшин и с сожалением поставил свою кружку на столик. Заметив это, Эрхе кивнул ожидавшему неподалёку мальчишке. Тот подбежал.

- Хотите ещё, почтенный Кёниге?

- Да, пожалуйста, - жажда всё ещё давала о себе знать.

- Сейчас сбегаю. Заодно берет принесу.

- Берет?

- Да, сестра нашла его. Наверное, уже почистила.

- Пусть... Кх-хааа... - внушительный бас мэра неожиданно дал петуха, в носу защипало и ему пришлось отвернуться, притворно закашлявшись. Ещё не хватало, чтобы кто-нибудь увидел, как на глаза столь почтенного мужа наворачиваются слезы.

- Пусть оставит себе, - произнёс он со второй попытки. - На память.



***



Когда он возвращался домой, было ещё светло: обычай бродяг предписывал не задерживаться для прощания и двигаться быстро. Пешему было за ними не поспеть. Рядом с Кёниге хмуро плелись немногочисленные счастливчики, вовремя прознавшие о беде и успевшие добраться до исчезнувшего города, чтобы перекинуться с уходящими друзьями парой прощальных слов. Навстречу им двигался целый поток взволнованных горожан, которые при виде мрачного мэра и его спутников понимали всё без лишних вопросов и поворачивали обратно.

Лишь один человек выделялся в общем потоке. Это был всадник средних лет в дорожном костюме, явно отправившийся в долгое путешествие. В седле перед ним устроился чумазый шестилетний мальчишка. Эти двое не стали возвращаться и, казалось, воспринимали происходящее как должное. Сойдя на обочину, они провожали взглядами толпу.

- Папа, ты уверен, что надо было так делать? Ты всегда говорил, что бросаться грязью и обзываться - это плохо, а сегодня сам попросил. Посмотри: теперь все расстроились.

- Помнишь, я рассказывал тебе про Знамение?

Мальчик серьёзно кивнул:

- Когда видишь его, надо бросать все дела и прогонять бродяг любым способом, иначе будет плохо. Почему плохо?

- Потому что, если их вовремя не прогнать, бродяги исчезнут. Просто-напросто больше не сдвинутся с места и станут как все. Они должны путешествовать, всем помогать, учиться у одних, а потом учить других. А кто-то должен следить за тем, чтобы они не сильно засиживались на одном месте. Сейчас мы поедем, найдём город, возле которого они остановятся и снова будем за ними присматривать. Нет-нет, обещаю, что тебе больше не придётся делать плохие вещи. Если хочешь, мы даже пойдём к Эрхе и извинимся, конечно, не рассказывая, что это из-за Знамения. Пусть он думает, что мы следовали за ними именно с этой целью.

Мальчик с явным облегчением кивнул и спросил:

- А как выглядело Знамение?

- Я увидел, как их дети построили игрушечный табор, в котором домики не разбирались. Это значит, что бродяги захотели остаться насовсем.



Илл. Анастасия Тарасова


 <<< Сказка о тревоге        Три чашки кофе для инспектора Бекка >>>